Как дать работу целой деревне

О деревне Малый Турыш, пасеке и крем-меде

У моего папы Равиля есть пасека в деревне Малый Турыш на Урале. Деревня умирает — осталось всего двадцать домов. Раньше был большой колхоз, теперь — одни руины. Школа, в которой училась моя бабушка, стоит с проваленной крышей. Таких маленьких деревень вокруг очень много, а работы нет вообще.

Пасекой раньше занимался мой дедушка. Папа, геолог по образованию и бизнесмен с маленьким магазинчиком, никогда не планировал продолжать семейное дело. Но так сложилось. Был момент, когда он почти отчаялся. 69 пчелиных семей, тяжелейшая работа. Даже хотел пчел выпустить. Но это как взять и забить корову — совсем не легко. Чтобы помочь отцу, мы с друзьями купили маленький трактор. В прошлом году я наконец за него расплатилась.

Но появилась новая проблема. Дедушка работал по стандартной схеме: откачиваешь мед, продаешь по знакомым и на это живешь всю зиму. Сейчас хозяйство выросло — две тонны меда по знакомым уже не раскидаешь. У фермеров, которые держат коров, растят зерно, та же проблема — найти покупателя.

И мы придумали делать из нашего меда крем-мед с ягодками. Дико популярная в Европе штука, кстати. Технология простая. Берем обычный мед, взбиваем на специальной установке больше суток — он превращается в крем. Потом добавляем ягодки, которые местные бабушки собрали, а мы высушили. Никаких ароматизаторов, все натуральное.

До недавнего времени мы сушили ягоды на солнце, но чем больше бабушек хочет участвовать, тем нам труднее справляться. Отказать бабушкам трудно, а лишняя ягода киснет. Поэтому мы решили купить сушильные шкафы, еще одну мешалку и медогонку большего объема. Опубликовали проект на Boomstarter. До завершения сбора денег осталось несколько дней, потом мы полетим в Германию покупать оборудование, которое в России стоит в три-четыре раза дороже.

О работе для бабушек и социально ответственном бизнесе

Медосбор на Урале — две жаркие недели в июле. Ради этих двух недель ты начинаешь работать уже в январе. Сколачиваешь рамки; кормишь пчел медом, который они собрали осенью, чистишь ульи. Все это папа делает с одним помощником.

Лето — сезон земляники, осень — брусники, клюквы, облепихи. Цикл работы минимум на полгода. В прошлом году три бабушки за день собирали для нас по пять литров ягод. Мы платили каждой 1 000 рублей в день. Для деревни это огромные деньги.

Баночку меда мы продаем за 350 рублей. Меня периодически спрашивают: «Вы, наверно, там закупаете ягоды, потому что дешево?» Я отвечаю: «Ребят, я плачу 200 рублей за литр ягод. В Москве я могу купить килограмм за 170. Но покупаю на Урале и литр».

Но все равно многие ищут подвох. Чего я только не слышала, меня даже называли узурпатором, который эксплуатирует бабушек. Наше поколение разучилось верить, что можно что-то делать не ради денег, и думает, что социально ответственный бизнес — это какая-то особо хитрая схема озолотиться.

О маркетах и клиентской базе

Первую партию крем-меда мы продали на маркете в Екатеринбурге, где не первый год участвуем с галстуками-бабочками. Папа, мама и сестра мне всегда помогают. Продали сорок шесть баночек. Моя мама Люция, врач скорой помощи и большой скептик, сидела с открытым ртом: она не ожидала, что у нас получится.

Если бы я занялась крем-медом, не имея постоянных клиентов по проекту Cocco Bello, мне было бы тяжелее. А так мы знали, к кому обращаемся: давно и сознательно отказались от курьера и всех покупателей знаем лично. Мед доставлять труднее: одна баночка весит 390 граммов. Но нам важно донести идею. Человек узнает, для чего существует проект, потом пробует крем-мед и понимает, что это дико вкусно.

На московских маркетах мы тоже торгуем, но с одним крем-медом мы бы туда не встали: арендные ставки — нереальные деньги. Никакой продукт не сможет так развиться, особенно социально направленный, как у нас. Столица — жесткий рынок: либо ты платишь, либо тебя нигде нет.

О государстве, эмиграции и патриотизме

Сейчас у нас такой маленький оборот, что власти нас просто не замечают. Теоретически я могла бы попробовать получить грант — как социальный предприниматель, как фермерское хозяйство. Но не хочу. На обивание порогов я потрачу не один и не два месяца, получу сто тысяч, заплачу из них налоги. Зачем? В нашей стране лучше все делать самому. Если у тебя есть голова на плечах, ты можешь очень многое.

Часто слышу: «Ты занимаешься делами, которыми должно заниматься государство». О'кей, и что? Чтобы что-то у нас начало меняться, надо не только ходить на выборы и раздавать газету Навального, но пытаться делать что-то реальное, продвигать какое-то свое маленькое дело. Тогда наши дети увидят лучшее будущее.

Я могла уехать. Но в какой-то момент подумала: почему я должна становиться эмигрантом? У меня есть страна, в которой безумно красивая природа и люди хорошие, просто до них нужно достучаться. Есть незаполненные ниши на рынке. Если я придумаю что-то сегодня, завтра у меня все будет хорошо. Главное, делать свое дело честно. Да и дороги назад у меня нет. Я не могу приехать в Малый Турыш и сказать: «У меня не получилось».

Наши люди пока мало ценят вещи и продукты, произведенные в родной стране. Мне когда-то тоже было интересно купить рубашку в Милане, но теперь я в лепешку разобьюсь, но найду швейный цех, который будет шить для Cocco Bello рубашки под запонки. Затраты будут такие же, как на поездку в Милан, но я буду испытывать гордость за то, что даю кому-то рабочие места.

О меде, который продается в магазинах и на ярмарках

Почти все продавцы, которых мы видим на ярмарках меда, — перекупщики. Их отличить просто: они продают по десять-пятнадцать видов меда. У одного пасечника не может быть больше двух-трех видов. Например, у нас есть цветочный и липовый, а гречишного никогда не будет: гречиху надо специально засевать, на Урале она не растет. Перекупщики закупают мед у пчеловодов по очень низкой цене, за которую ты не то что прибыли не получишь — даже не окупишь пасеку.

Даже если папа встанет на ярмарку со своими двумя сортами, большинство людей пойдут туда, где выбор больше. Чтобы фермер мог что-то продать сегодня, у него должна быть история — кто ты, для чего ты это делаешь. Наша история — это необычный для России продукт и рабочие места для бабушек.

Магазинный мед вообще странная штука. Даже не представляю, кто его покупает. Жидкий мед бывает только летом, в сентябре-октябре натурального жидкого меда быть не может! Если в магазине он в виде сиропа, значит, его либо изначально разбавили, либо потом сильно нагрели. Нагретый мед теряет способность кристаллизоваться, а вместе с этим — все полезные свойства.

Продавать наш крем-мед в магазинах — трудная задача. Там нас никто не знает. Кроме того, мы не сможем обеспечить покупателям адекватную цену. Магазин накручивает даже не сто, а 200–300 процентов. Значит, закупочная цена для нас, производителя, будет мизерной, и мы не сможем окупить пасеку. Но мы нашли действенный выход — в магазинах будет продаваться тара меньшего объема, которая уже на пути в Малый Турыш.

О том, спилась ли деревня

Мы начали сбор средств на Boomstarter, чтобы рассказать людям, что не так страшно вкладывать деньги в деревню, что деревня не вся спилась — люди хотят работать!

Пьют, может быть, 15–20 процентов населения, но и на тех, кто пьет, не надо ставить крест. Например, в нашей деревне есть добрый мужичок Манир, классический пьяница, который тем не менее держит корову. Ему тяжело приходится, до пенсии остался год, и он ждет этих 5–6 тысяч как избавления: «Забью корову, станет легче: молоко продавать некому, киснет».

Когда человек постоянно пытается и ему трудно, надо, чтобы в какой-то момент кто-то подставил ему плечо, сказал, что он делает хорошее дело. Иначе у человека опустятся руки. Мы сейчас можем наладить маленький ручеек сбыта продукта, дать людям работу, чтобы они окупали свой труд и всем хватало на хлеб.

О гордости бабушек

Сейчас по фейсбуку ходит много историй на тему «как я купил бабушке продукты». У нас с папой тоже был такой случай. Мы зашли в магазин в соседнем с деревней городке. За нами в очереди стояла бабушка — одета бедно, колготки заштопанные. Считает копеечные монеты: «Милок, подскажи, сколько стоит полбулки хлеба?» — «Семь пятьдесят». Она считает, считает, потом в кулачок все это сжимает и выходит.

Купили ей булку, печенье, догнали: «Возьмите, пожалуйста». Она меня оглядела с ног до головы: «Я сюда не за хлебом пришла».

Людям стыдно стоять с протянутой рукой, они лучше пойдут продавать семечки или собирать ягоды.

О письме с улицы Габдуллы Тукая и именном улье

Суть Boomstarter — ты переводишь деньги, поддерживаешь проект и при этом получаешь что-то взамен. В нашем случае — или баночку крем-меда с бесплатной доставкой, или галстук-бабочку от Cocco Bello, или письмо из Свердловской области, из деревни Малый Турыш, с единственной улицы — Габдуллы Тукая, дом 13.

А еще можно пожелать именной улей на пасеке. Вот подойдет к нему татарская бабушка, которая и по-русски-то плохо читает, спросит, кто это, и мы скажем: «Люди, которые вам дали работу». И они поймут, что нам не все равно, что они не одни. Это добро, которое можно пощупать руками.

Текст: Елизавета Киктенко.25.01.14 г.

Источник